“И наконец...” – при этом Сципион Прищурился, о чем-то размышляя. Я затаил дыханье, ожидая, Какое же решенье примет он. От этого, без преувеличенья Зависело, закончится ль война Уже сейчас, иль будет продлена Еще одним кровавым столкновеньем.
“Теперь насчет земли, – он продолжал, – Которую своею мнит Карфаген. На Ливию Рим не претендовал, И никогда претендовать не станет. Мы удовлетворимся той границей, Что разделяет два материка, И выведем из Ливии войска. Однако, наш союзник Масинисса, Своей отвагою добившийся по праву Верховной власти в собственной стране, Уже не будет как его отец Карфагена зависимым вассалом.
Нумидия и прочие народы, Что жили под пятой карфагенян Не будут больше подчиняться вам И обретают полную свободу. К ним отойдут все земли по границам, Что здесь существовали испокон, И нумидийцы, мавры и ливийцы...”
“Остановись, опомнись, Сципион! – Воскликнул Ганнибал, – Ты предлагаешь Воинственным кочевникам вернуть Обширную цветущую страну, Что создавалась нашими руками! Под видом возвращения свободы Ты хочешь окружить со всех сторон Нас царствами из варварских племен И их руками погубить наш город!
Ты позабыл, как в прошлую войну Ваш полководец Марк Аттилий Регул Здесь как и ты одерживал победы, Но было недостаточно ему Того, что, признавая пораженье, Все то, из-за чего велась война, Карфаген уступить готов был вам. Он возжелал поставить на колени Наш древний город, чтобы до конца Его унизить, а затем разрушить. Карфаген снова взялся за оружье, И боги покарали гордеца.
Иль не было других тому примеров? Ужели ты настолько убежден, В том, что твоя удача, Сципион, Останется с тобою неизменно? Судьбе своей не стоит доверять, Особенно ей доверять не стоит, Когда нам боги слишком благоволят.”
Проконсул встал. “Не стоит повторять В который раз свои нравоученья, Все это ты уже мне говорил. Что ж, коли так, готовьтесь же к сраженью, Раз вы не в силах вынести мой мир!”Битва
Я постоял немного в тишине Под бесконечным африканским небом, Но уловив взгляд двух легионеров, Приставленных как стражники ко мне, Ушел к себе и, полон мрачных мыслей, Пытался погрузиться в забытье, Но мысли, чередуясь в голове, Никак не позволяли мне забыться. К утру я ненадолго задремал, Но вскоре был разбужен звуком горна, Которым у палатки Сципиона Давался к построению сигнал.
Я быстро вышел из своей палатки. В блестящем снаряженье боевом Вблизи от трибунала Сципион Давал в этот момент своим легатам Последние пред боем указанья, Их подкрепляя жестами руки. Он был немного бледен, и круги Заметны были под его глазами.
Войска построились за несколько минут И ожидали речи полководца. Лучи уже поднявшегося солнца Стремительно рассеяли вокруг Остатки предрассветного тумана – Прохладной ночи свежие следы, И озарили ровные ряды Готовившихся к битве ветеранов.
Проконсул вышел к воинам. Сомненья Не покидали, видимо, его. Он начал речь достаточно легко, Однако, говорил без вдохновенья. Речь строилась вполне традиционно: Как и обычно, он упомянул Об их победах в прошлую войну, О том, что ожидает побежденных, Особенно в чужой для них стране, О подвигах их прежних и удачах, Обрисовал солдатам их задачи, Поставленные в нынешней войне, Подробно перечислил все походы, Что совершил за семь последних лет, Подчеркивая значимость побед И силу побежденных им народов, И вкратце в конце речи изложил Свой разговор вчерашний с Ганнибалом, При этом уже с самого начала Его неимоверно исказил.
Я был разочарован, хоть, возможно, Не стоит полководцев упрекать, Стремящихся порой увещевать Своих солдат бессовестною ложью.
С сарказмом он заметил, что враги, По собственным недавним их признаньям, Отчаялись уже настолько сами, Что даже удержаться не смогли, Чтобы о мире не просить покорно. Однако, по природе вероломны, Не соблюдя ни одного условья, Нарушили просимый ими мир. “Никак тут, – полководец заключил – Безумие на них наслали боги.”
Его лицо немного просветлело, Когда в рядах бойцов раздался смех. Улыбкою ответил им стратег, Призвав сражаться доблестно и смело, Как подобает римскому солдату. Исход войны уже-де предрешен, И скоро вновь они увидят жен И возвратятся ко своим пенатам.
Так завершил речь Публий Сципион Под ликованье войск и крики “Слава!”, Затем накинул плащ и быстрым шагом Взошел на невысокий гладкий холм.
Оттуда сверху, словно на ладони, Была видна равнина, где теперь Десятки тысяч доблестных мужей Собрались для решающего боя.
Поколебавшись, я решил рискнуть И осторожно двинулся туда же, Но воины преторианской стражи Решительно мне преградили путь.
Услышав окрик за своей спиною, Проконсул, обернулся, бросил взгляд Туда, где я стоял, и недовольно Махнул усердным стражникам рукою, Давая знак им пропустить меня.
Я встал недалеко от Сципиона. Внизу холма в порядке боевом Под сенью колыхавшихся знамен Построились шесть римских легионов. Гастаты впереди, как и обычно, Затем второй и следом третий ряд, Манипулы, однако, шли подряд, И в этом было главное отличье С тем, что я прежде видел на ученьях. Определенно, некий смысл был, В том, что военачальник изменил Исходную систему построенья.
Сквозные меж манипулов проходы Предназначались, как понять я мог, Для грозных неприятельских слонов, Которые по этим коридорам Могли пройти, не причинив вреда, Через весь строй стоявших легионов И были бы затем в тылу колонны Захвачены без всякого труда Отрядами легковооруженных, Которые для этого туда Были отозваны с передового края. Оставшиеся легкие войска За конницею встали по бокам, И с флангов легионы прикрывали, В то время как пехота нумидийцев, Успев вперед значительно зайти, Уже разведку боем впереди Вела вблизи карфагенских позиций.
